Дзьмухавец

Маргарыта Латышкевіч:
"Три луны, огни и город"

Нет во всей Галактике худшего места, чем Кагга-яйрен. Сами посудите: вечный дождь, вечный туман, вечные ритуальные шествия. Побудешь тут день – и к вечеру тебя уже тошнит от всех этих парящих огней, перезвона колокольцев и гнусавого пения.

Говорят, до всей этой местной экзотики есть свои охотники, только я уж точно не в их числе. Ну не хочу я фотографировать кучку священников в живописных лохмотьях, пусть даже они выплясывают с бумажными фонариками. Нет, мне, пожалуйста, дайте хороший космопорт, уютный буфет и достойное обслуживание. Только где уж тут найдёшь достойное обслуживание на этой чёртовой окраине.

-Амальте, - говорю я, мученически ёрзая на чересчур высоком для меня стуле. – Амальте, это же невыносимо.
-Что, господин? – вяло спрашивает Амальте, смахивая пыль с барной стойки. Походя прихлопывает ладонью какое-то мерзкое на вид насекомое и невозмутимо продолжает нарезать для меня заказанный салат. Да уж, санитарные нормы на уровне.
-Всё, - отвечаю я, хмурясь. – Этот ваш город. Планета эта ваша. Дождь, грязь, сырость. Как вы вообще здесь живёте, Амальте?
-Живём, - Амальте пожимает плечами и швыряет на стойку тарелку. – Ещё чего-нибудь, господин?

Я морщусь и тыкаю палочкой содержимое тарелки. Амальте, скрестив руки на груди, глядит на меня длинными алыми – каггскими – глазами. Свет от лампы бьёт ей в лицо, так что зрачки превращаются в еле заметные ниточки.

-Дикари, - ворчу я, отталкивая тарелку.
Амальте встряхивает волосами – звякают вплетённые в косы традиционные колокольчики – и глядит в окно. За пеленой дождя ничегошеньки не видно, кроме бледных пятен огней очередного шествия.
-Дикари, - повторяю я, но погромче, чтобы этой сонной кагге было слышно.
-Нынче канун большого праздника, господин Бейрис, - говорит Амальте, позёвывая и прикрывая рот рукой. – Важного праздника канун. Три луны встречаются в небе.

Я не слушаю. Я ковыряю салат из местной скудной растительности и последними словами проклинаю судьбу, которая привела меня на эту отвратительную планету с не менее отвратительными обычаями и кухней.

Хотя, строго говоря, проклинать следовало бы Гиза, этого землянского увальня. Кому ещё придёт в голову делать подзаправку в городишке типа Кагга-яйрен? А ведь я, между прочим, дипломированный пилот межзвёздных перелётов В-класса. Я должен прокладывать маршруты, вести корабль и всё такое прочее. Но уж никак не сводить знакомство с буфетчицей космопорта и играть со смертью, пробуя её стряпню, пока мой напарник где-то шатается.

Дверь звякает. Над ней, конечно, Амальте тоже привесила колокольчик. Эти кагги повсюду развешивают колокольчики, и всё вокруг звякает, тренькает, всё неспокойно и подаёт голос. Они говорят – это к счастью. А по мне – так скорее к головной боли.

-Доброго вечера, хозяйка, - шепелявит вошедший и тяжело опускается на стул рядом со мной. Амальте, не спрашивая, принимается что-то кромсать своим огромным ножом, то и дело поплёвывая на лезвие.

Я осмеливаюсь ухватить палочками нечто бурое и малоаппетитное, пристально разглядываю неприглядный кусок и сую в рот. И тут же, задыхаясь, тянусь к стакану с водой: такое чувство, что в этот салат Амальте запихнула все специи, какие только нашлись в её грязной забегаловке.

Пока я чертыхаюсь и кашляю, в равной мере источая слёзы и ругательства, мой сосед мирно попивает какое-то каггское пойло из высокого стакана.

-Проняло? – шепелявит он сочувственно. – Это многих так с непривычки, господин.

На нём капюшон, лица не увидать, но глаза выдают, светятся красноватым огнём. Конечно, один из местных.

-Ничего, - продолжает он. – Через месяц, через два будете только так кушать. Специи, они, знаете ли, микробов убивают, господин.

Эти их специи и взрослого сирианина могут доконать. Я негодующе соплю.

-А нынче, - всё болтает посетитель Амальте. – Нынче-то какой большой праздник! Вы вот зря тут сидите. Там шествия, карнавал, песни поют.
-У вас вечно шествия и карнавалы, - ворчу я. – Вечно поют песни. А космопорт разваливается, в буфете грязь…
Амальте внимательно слушает меня, подперев рукой голову, и едва заметно улыбается.
-Да, - соглашается кагга в капюшоне. – Кажется, точно грязь.
-Как вы так можете жить? – возмущаюсь я. – Да у нас за такое обслуживание немедленно лишили бы владельцев космопорта лицензии!
-Вот как, господин, - вежливо замечает незнакомый мне кагга и продолжает тянуть свой напиток. Амальте, посмеиваясь, протирает пыльные стаканы запачканным фартуком. По лицу её видно – она мне нисколько не верит. И, возможно, даже не поняла значения слова «лицензия».
Я вздыхаю и роюсь в кармане комбинезона. Здешняя валюта – металлические монеты самых разных форм, с дырочками посередине. Вещь жутко неудобная для цивилизованного существа и истинное наслаждение для туземцев. Эти дикари носят серьги, браслеты и ожерелья из своих денег.
-Столько? – с сомнением спрашиваю я у Амальте, выкладывая на столешницу два желтоватых шестиугольника, один кружок и чуть подёрнутый ржавчиной квадрат.
-Много, господин, - Амальте качает головой, одним пальцем придвигает к себе шестиугольник и тут же ловко добавляет его к груде металла на своей шее.
Стул для меня высоковат, так что слезть с него – прямо-таки испытание. Я закусываю от напряжения губу, цепляюсь за барную стойку и медленно сползаю на пол. Незнакомый кагга наблюдает за мной с праздным интересом.
-Доброго вам пути под тремя лунами, - негромко говорит он, когда я, уже стоя на полу, пытаюсь отдышаться. Амальте кивает. Колокольчики в её волосах снова тренькают.

Снаружи всё ещё льёт, на подёрнутых ряской вечных лужах вспухают и лопаются маслянистые пузыри. За облупленной стеной космопорта слышно, как гнусавят свои молитвы местные. Я спотыкаюсь и лечу носом в лужу. Пение и перезвон ритуальных колокольцев усиливаются.

Насквозь мокрый и перемазанный в грязи, я поднимаюсь на ноги.

-Дикари, - бурчу я под нос, семеня к кораблю.

Трап опущен, сверху на мокрый бетон лёг квадрат света. Этот землянский гадёныш, конечно, сидит там, в тепле и сухости, пока его товарищ мокнет под дождём и тонет в лужах. Я стискиваю кулаки.

-Гиз! – кричу я.

Гиз показывается на трапе, вытирает руки о какую-то ветошь. Видит меня – и покатывается со смеху.

-Ты где это поплавать успел, Клёник? – спрашивает эта орясина, хихикая. Вечно он так. А я, между прочим, дипломированный пилот межзвёздных перелётов В-класса. Меня нужно ценить и беречь.

Гиз, гулко топая, спускается вниз и, подхватив меня, тащит на корабль.

-Простудишься ещё, - говорит он. – Иди переоденься пока, Клёник.

-Пока что? – сварливо спрашиваю я. Гиз только улыбается и молчит. Ему, как и всякому не отягощённому должным воспитанием существу, нравится таинственность и неопределённость.

Лично я получил соответствующее моему статусу воспитание, а потому терпеть не могу всё то, что Гиз называет «сюрпризами». Тем более что ничего хорошего из этого никогда не выходит.

-Ну и ну! – хрипло орут снизу. Гиз оборачивается на голос, и лицо у него твердеет, становится злее и старше. Мне это не нравится. Пусть уж лучше остаётся дурашливым олухом.

К нашему кораблю, переступая длинными ножищами через лужи, идёт ещё один землянин.

-Гиз, дружище, - весело говорит он, скаля зубы. – Сколько лет, сколько зим!

Спереди у него не хватает одного зуба, так что улыбка выходит какой-то ущербной.

-Всё летаешь на старушке А-550? – спрашивает землянин, окидывая взглядом корабль.

Глаза у него дикие, светлые, как у Гиза, а волосы и кожа темнее. Я хмурюсь и на всякий случай прячусь за Гизовой спиной. Этот землянин не внушает мне доверия.

-А это что с тобой за крысёныш? – землянин кивает на меня. – А, Гиз?

Я сердито соплю. Не знаю, что может означать это слово, но звучит это неуважительно и мне нисколько не нравится.

-Это не крысёныш, - говорит Гиз. – Это мой напарник. Чего тебе надо, Ческо?

-Да так, - отвечает этот грубиян. – Услышал, что один из лучших пилотов Галактики занят курьерской работой и мелкой контрабандой, да и не поверил сначала. Решил сам убедиться.

-А, - хмыкает Гиз. – Ну, убедился?

Ческо разводит руками.

-Шёл бы ты ко мне, - вздыхает он. – У нас на «Клеопатре» современнейшая техника. Это тебе не твоя древняя развалюха.

Напрасно этот Ческо так. К нашему кораблю Гиз привязан больше, чем самка кау-тпаи к своим детёнышам.

Гиз неожиданно улыбается – но настолько зловеще, что я невольно пячусь назад. На грубияна Ческо эта ухмылка тоже действует – тот неосознанно тянется к внушительной кобуре на поясе.

-«Ассоль» не развалюха, - говорит Гиз. – И не пытайся меня надурить, Ческо. Все знают, под каким флагом твоя «Клеопатра» ходит.

Ческо смеётся.

-Какие мы гордые, - он снова скалит зубы. – Даже и не скажешь, что из Академии космолётчиков в своё время выперли.

-Ну, - рассудительно замечает Гиз. – Летаю я всё равно получше большинства «золотых» выпускников. Будь здоров, в общем.

Лицо у Ческо вытягивается.

-Погоди, - торопливо говорит он. – Я же о чём… Мне на одно задание нужен умелый пилот. Всего-то слетать на третью луну этой планетки, кое-что забрать.

Он называет сумму вознаграждения – и я чуть не падаю. Денег хватило бы на три таких корабля, как «Ассоль».

Гиз щурится.
-Не ломайся, брат, - тянет Ческо. – Слетаешь раз, а потом год отдыхать будешь, верно?
-Никак не могу, - отвечает Гиз. – У меня как раз срочная работа.
Я дёргаю этого дурня за рукав.
-Ты в уме? – шепчу я. – Гиз, не время для личных счётов с этим пиратом. Мы тут в роскоши не купаемся, знаешь ли.
-У нас работа, - твёрдо говорит Гиз.
Ческо плюёт себе под ноги.
-А, чтоб тебя, - бурчит он. – Пропади ты пропадом, дурачина.
Гиз провожает его взглядом и подпихивает меня в плечи.
-Шевелись, Клёник, - велит он весело. – У нас много дел.
-Как же, - мрачно говорю я. - Каких это, интересно?
-Ты не волнуйся, - улыбается Гиз. – Всё будет…

Я спотыкаюсь о какой-то ящик в полутёмном трюме и не падаю только потому, что Гиз крепко держит меня за ворот комбинезона. Внутри ящика что-то звенит и переваливается.

-Хорошо, да? – кисло заканчиваю за него я. – Вот ногу я хорошо ушиб, а в остальном…
-Всё будет хорошо, - уверенно говорит Гиз.
Мне бы его уверенность.
В рубке светло, только вокруг почему-то вьётся голубоватый дымок. У моих предков обоняние атрофировалось, так что понять по запаху, есть ли у нас возгорание, я не могу. Приходится полагаться на Гизов нос.
-Гиз, - говорю я настороженно. – Дымит…
-Это ничего, - отмахивается Гиз. – Это…
Теперь я и сам вижу: на приборной панели курится подставка с благовониями в виде головы какого-то местного монстра. Рядом перебирает чётки оборванный кагга-священник с седой бородёнкой, а в моём кресле поместился объёмный тюк пёстрой материи.
Я хмурюсь.
-Я же говорил, - Гиз набирает на клавиатуре код закупорки люков. – У нас работа, Клёник.
-Э, - растерянно тяну я, разглядывая прислонённый к стене посох с разномастными колокольчиками.
Священник складывает ладони и почтительно кланяется.

-Да будет благословен ваш путь под тремя лунами, господин Клёник, - говорит он дребезжащим голоском, похожим на звяканье колокольчиков.

Так меня называет Гиз, с его варварскими наклонностями к сокращению славных родовых имён. Но слышать это глупое прозвище из уст какого-то незнакомца…

-Меня зовут, - возмущённо заявляю я. – Клёан Иккоро А-Бейрис. Я попросил бы вас не употреблять эту нелепую…

-Господин Керки, - встревает Гиз. – Настоятель храма Лун на третьей луне этой планеты. И сегодня, по случаю праздника, он должен провести там богослужение. Я верно вас понял?
-Совершенно верно, сын мой, - кивает священник Керки.

Из тюка на моём кресле показывается любопытная плоская голова в золотистой шерсти. Голова косит жёлтым глазом на Керки, дружелюбно поглядывает на Гиза и ощеривает два ряда острых зубов на меня.

-А это ещё… - бормочу я и оглушительно чихаю. Голова недружелюбно рычит.

Из складок материи появляется небольшая шестипалая ручка и щёлкает рычащую голову по лбу. Голова печально шипит и прячется. На её месте появляется, позванивая колокольчиками в косичках, чумазое личико каггской девчонки.

-У вас что, цирк при храме? – спрашиваю я немного раздражённо и снова чихаю.

Отец Керки смеётся, трясёт жидкой седой бородёнкой.

-Нет, сын мой, - говорит он. – Раманари – наше священное животное. Их выращивают жрицы в городе, дрессируют, а потом отвозят в храм Лун. Мы верим, что раманари охраняют нас…

Я презрительно фыркаю. Священник осекается и недоумённо смотрит на меня.
-Иди переоденься, малыш, - одёргивает меня Гиз. – Вон уже лужа натекла.

Вечно он со мной, как с маленьким. А мне, между прочим, триста восемь сирианских лет. Я потягиваю носом и по стеночке бреду в каюту, долго роюсь в шкафу и вытаскиваю сухой и относительно чистый комбинезон. В голове негромко звенит, и непонятно: то ли это отец Керки размахивает своим посохом, то ли весь шум, звон и треск этого неспокойного города намертво засел у меня в голове.

Я снова оглушительно чихаю, и с полок шкафа на меня обрушивается всё содержимое. Пока я тщетно пытаюсь выпутаться из старого землянского пледа, с грохотом валятся на пол картонные коробки с инструментами и старыми журналами.
-Клёник, - говорит Гиз, заглядывая. – Нам стартовать надо. Ты как?
-Забечательдо, - отвечаю я из-под пледа. – Вовсе не нужно волнова…

Этот землянский гад уже, конечно, ушёл. Я морщусь. Никто меня не ценит.

Старушка «Ассоль» вздрагивает и плавно идёт вверх. Переодетый в сухое, с пачкой бумажных платочков в руке я возвращаюсь в рубку.

Гиз, насвистывая какой-то варварский мотивчик, сидит за штурвалом, а злобное священное животное местных дикарей сидит у него на плече и от переполнения чувств покусывает за ухо. В иллюминаторе видны все три луны – два голубоватых шара поменьше и один красноватый – побольше. Стоит мне войти, как раманари заходится утробным рыком.
-Тихо, - говорит Гиз и, не глядя, щёлкает зверя по уху. Тот мгновенно успокаивается.

Я сажусь в своё кресло.
-А где старикашка? – спрашиваю я, косясь на раманари.
-Керки и девочка должны подготовиться, - отвечает Гиз, лавируя в гравитационном поле спутников. – И малышка не очень хорошо переносит полёты. Хочешь засахаренный юм?

Свободной рукой он протягивает мне початый пакетик с конфетами. Я беру один сероватый шарик и с подозрением рассматриваю.
-Это вкусно, Клёник, - замечает Гиз, так что я решаюсь на пробу. На вкус конфета оказывается довольно приятной, кисло-сладкой с ореховыми нотками. Похоже на плоды дерева туук с моей родной планеты.

Я набираю пригоршню шариков из пакетика.
-Местное лакомство, - продолжает этот землянский увалень. – Как я понял, какой-то вид насекомых…

Я роняю конфеты и закашливаюсь. Гиз, правда, мало обращает на это внимания, поглощённый показаниями навигационной системы. Раманари спрыгивает с его плеча и принюхивается к сладостям на полу. По крайней мере, у животного хватает ума не есть эту гадость.
-Квадрат один-сорок восем, - бормочет Гиз. – Автопосадка…

Третья луна наплывает на нас – красный шар с редкими клочьями облаков. Странно, что у спутника вообще есть атмосфера, - видимо, баланс притяжения планеты и двух других спутников как-то этому поспособствовал. Помнится, в третьем классе мы учили закон Ави-Коатто... как же это… «при множественности элементов системы гравитационные поля оных могут взаимодествовать…».

Я мотаю головой. Не могу вспомнить.

Гиз откидывается назад и потягивается.
-Чайку бы… - мечтательно говорит он.
-Закончился, - сообщаю я мстительно. – Забыл? Так что лопай свой сахарный юм.

Что говорить – он же непрошибаемый. Гиз хмыкает, поднимается на ноги и походя треплет меня по голове.
-Скажу священнику, что прилетели, - говорит он.

Я морщу нос и неприязненно смотрю на поверхность луны. Там, в скальной породе внизу видны какие-то линии.

Корабль встряхивает: автопилот неуклюже заходит на посадку. По приборной панели боком съезжает посох отца Керки. Я протягиваю руку, чтобы словить его, и натыкаюсь на недружелюбный взгляд раманари.
-Я ничего не делаю, - говорю я, отдёргивая руку. Не хватало ещё пару пальцев оставить в зубах у этого мелкого монстра.

Слышно, как взрёвывают и отключаются двигатели. «Ассоль» садится, поднимая клубы пыли. Я, вздыхая, проверяю состав атмосферы и, уж заодно, сканирую местность на предмет возможных опасностей. Пробегаю глазами скучный набор значков на экране, зеваю и неожиданно натыкаюсь глазами на кое-что интересное.
-Гиз! – кричу я в коммуникатор. Эта орясина, конечно, не отзывается.

Я вскакиваю, спотыкаюсь о рычащего раманари, чертыхаюсь и вдруг понимаю, что рычит зверь вовсе не на меня. В рубке стоят трое дюжих землян во главе с давешним пиратом Ческо.
-Здорово, крысёныш, - говорит этот хам. – Заметил наш челнок, значит? Очень вовремя.

Раманари рычит громче, и Ческо, дёрнув ртом, лезет в кобуру. Я судорожно сглатываю и отступаю назад. Только вот отступать особенно некуда – позади приборная панель.
-Ты на моём корабле, - раздельно и громко произносит Гиз, появляясь в дверном проёме. – Держи свои ручонки при себе.

Ческо запрокидывает голову и смеётся.
-Браток, - говорит он. – Я бы ни за что не полез в эту летающую кучу мусора, если б не острая нужда.

Из-за плеча Гиза выглядывает совершенно серый от испуга отец Керки.
-Мне заказали одну вещь, - продолжает Ческо. – Я тебе говорил, верно? Как выяснилось, эту самую вещь я никак не могу достать без содействия местных жрецов. А тут как раз ты со своими пассажирами.
-Как вы смеете осквернять священное… - возмущается отец Керки, но Ческо ловко выхватывает бластер и стреляет в стену в полуметре от головы священника. Тот мгновенно затихает.
-Заказ этот от вашего же яйренского чиновника, - холодно замечает Ческо, пряча оружие. – Так что будь паинькой, дедуля, и открой нам храм. А то как бы чего не вышло.

Из коридора показывается чумазая каггская девчонка с кульком конфет. Мало внимания обращая на вооружённых землян, она шагает прямо в рубку, к рассерженному раманари.
-Гаэл, - лепечет девочка. – Канна и тиада к’алла?

Ческо ухмыляется, хватает девчонку за шкирку и приставляет бластер к её голове.
-Ну? – говорит он. – Дедуля, решай давай.

У отца Керки закатываются глаза, и священник медленно оседает на пол. Ческо раздражённо сплёвывает.
-Вот же…

Я вижу лицо Гиза – и понимаю, что сейчас будет что-то очень, очень плохое. А только что мне казалось, что хуже быть не может.
-Гиз, - шепчу я, мотая головой, а этот землянский дурень уже прыгает на пирата. Девчонка, вереща, откатывается вбок, ошалелый Ческо палит из бластера в стену, двое других землян пытаются оттащить Гиза от своего капитана, но слишком мешают друг другу, чтобы это проделать. Раманари издаёт протяжный вой и, роняя пену из пасти, вырастает на глазах до чудища размером с двух землян, которым, кстати, грех жаловаться на рост. Этот жуткий монстр бьёт хвостом по приборной панели и придавливает двоих пиратов к полу – по одному на каждую лапу. Приборы искрят. Корабельный компьютер задумывается на минутку и включает противопожарную сигнализацию – видимо, не судьба мне сегодня окончательно высохнуть.
-Чтоб тебя, - хрипит Ческо в Гизовой хватке. – Чтоб тебя…

Один глаз у него уже заплывает: Гиз умудрился в такой короткий срок как следует засветить ему. Лично я принципиально против всякого насилия. Я считаю, цивилизованные существа никогда не снизойдут до банального мордобития. Проблемы надо решать иначе – вот что мне привили ещё в раннем детстве.

Потому я на цыпочках подхожу и поднимаю упавший пиратский бластер и – на всякий случай – наставляю его на притихшего Ческо. Гиз, держась одной рукой за рёбра, медленно распрямляется.

Отец Керки, дрожа, встаёт на ноги.
-Пираты, - говорит он. – Но кто… кто же вас нанял… зачем?!
-Так я тебе и сказал, - сердито отвечает Ческо. Я недвусмысленно киваю на бластер в моей руке. Пират хмурится.
-Не знаю имён, - говорит он неохотно. – Хмырь один из администрации. Смотаться, сказал, надо на третью луну и храмовую статую забрать.
-Стату… - шепчет Керки и вдруг взрывается: - Статую Отца Раманари?! Святотатство! Немыслимо!
-А ещё дал нам ключ, - Ческо шмыгнул носом. – Только не сработал он…

Раманари шипит угрожающе. Ческо снимает с руки тонкий металлический браслет и бросает его на пол рядом с собой. Чумазая девчонка мигом оживляется, подходит и надевает безделушку.
-Гаэл, - говорит девчонка. – Тише, пожалуйста.

Зверь оглядывается на неё и мгновенно уменьшается до прежних размеров. Освобождённые пираты отползают к дальней стенке, стараясь не привлекать внимания.
-Теперь код, - говорит девчонка и щёлкает браслетом. На металле обозначаются раньше незаметные кнопки.
-Йила! – восклицает Керки удивлённо. – Что здесь происходит?!

Поверхность луны идёт трещинами. Под мерное гудение «Ассоль» опускается куда-то в черноту.
-Йила! – повторяет Керки, теперь – с оттенком мольбы. Девчонка усмехается.
-Это не луна, - говорит она. – И храм – это не храм. Предки кагг не знали таких технологий, отец Керки. Всё это – космическая станция.

Раманари, цепляясь когтями за её потрёпанное платье, взбирается ей на плечо, и девчонка рассеянно гладит зверька по голове.
-Погоди-ка, - я решаю вмешаться. – Космическая станция? Откуда тебе-то знать?
-Я состояла в экипаже, - отвечает девчонка. – Давно. Мы изучали эту примитивную планетку. Пробовали конструирование мифов, коллективное внушение.

Она снова щёлкает браслетом, и чернота вокруг нашего корабля расцвечивается тысячами ламп. Я приникаю к иллюминатору. Оказывается, мы внутри огромного ангара.
-А потом кое-что пошло не так, - говорит девчонка. – Мы были в экспедиции, на планете. Стычка с дикарями… капитан и ещё трое погибли. Пульт управления куда-то утащили. Мне удалось спрятаться… ассимилировать. У моей расы сильные защитные механизмы, способность к мимикрии. Кроме того, их вера в божественность Третьей луны была мне на руку. Сотни лет поисков, изучения…

Она мрачно глядит на огни.
-Потом и здесь появились космические технологии, - продолжает девчонка. – Я надеялась… но они бы ни за что не полетели сюда, если б знали правду. Или полетели бы, чтобы растащить станцию по кусочкам, вот как эти.

Она кивает на Ческо.
-Их религия, их вера была защитой. Раз в тридцать лет, в этот проклятый праздник я прилетала сюда… безнадёжно. Станцией нельзя управлять без пульта. И вот, наконец…

Девчонка замолкает. На чумазом личике видны потёки от слёз.
-Я смогу отправиться домой, - говорит она. – Домой, домой, домой!
-Вы обманывали всех этих местных? – спрашиваю я. – Заставили верить в какие-то бредни ради своей выгоды… это недостойно, знаете ли.
-Всё равно, - жёстко отрезает девчонка. – Мне всё равно. Я хочу домой, в свою галактику, подальше от этой мерзкой планеты и её обитателей.

Керки, глотая слёзы, падает на колени.
-Госпожа! – священник тянет к ней руки. – Не оставляйте нас! Мы всегда верили, что боги хранят нас… что боги…
-Благодарите богов, - говорит девчонка. – Что я не стану уничтожать ваш грязный мирок.

Она поводит плечами, сбрасывая прежний облик. Теперь она головы на две выше и нисколько не похожа на каггу, а глаза её – жёлтые, как у раманари, - тускло светятся.
-Ради богов! – Керки кидается ей в ноги, и резко повзрослевшая и изменившаяся Йила брезгливо отталкивает его.
-Нет у вас никаких богов! – зло кричит она. – Нет, и не было!
-Но ведь вы – их боги, - говорит Гиз, по-прежнему держась за рёбра. – Может, они не тех выбрали… Так ведь вы сами виноваты, с вашим «коллективным внушением». И теперь не вам решать, верить им или нет.

Вечно он болтает всякую чепуху, не ко времени и не к месту. А эту особу, кажется, разозлить проще простого – вон как насупилась.

-Им не какие-то боги помогают жить в нищете и грязи, - всё гнёт своё Гиз. – А вера. И этого вам у них не отобрать, даже если верят они в вас.
Смотрю я – и глазам не верю: рукав комбинезона у Гиза темнеет.
-Идиотина! – это я ему кричу. – Ты что делаешь… ты же… у тебя же…
А этот гад землянский белый-белый уже, как смерть.
-Вера? – переспрашивает желтоглазая. – Им, по-вашему, помогает вера?!
-Всем нужно во что-нибудь верить, - шепчет Гиз. – Всем нужно… верить.

Понятное дело, коленки у него уже подкашиваются, потому что, в самом деле, как можно так безответственно относится к ранениям?! Я, ругаясь под нос, лезу в аптечку за бинтом и заживляющим аэрозолем. Хорошо бы ещё пару крововосстанавливающих таблеточек, только где же им тут быть…
Тут желтоглазая хлопает в ладоши.
-Да, - говорит она. – Вы… вы правы.

Раманари с её плеча как юркнет, Гизу об ноги затёрся и пищит что-то своё, раманаринское. А желтоглазая подходит к этому землянскому дурню, кладёт руку на плечо и шепчет что-то. И вижу я: вокруг её руки голубая искристая полусфера.

-Вам будет лучше, - говорит желтоглазая. – Это лечение.

Я соплю с возмущением. Все мои старания насчёт бинтов и аэрозоли вмиг блекнут на этом фоне и оказываются несостоятельными. Кроме того, не нравится мне, как эта желтоглазая невыясненная инопланетянка на Гиза смотрит.

-А они, - желтоглазая глядит на отца Керки и вздыхает. – Они… пускай верят. Да?

…Всё-таки нет во всей Галактике худшего места, чем Кагга-яйрен. Сами посудите: вечный дождь, вечный туман, вечные ритуальные шествия. Побудешь тут день – и к вечеру тебя уже тошнит от всех этих парящих огней, перезвона колокольцев и гнусавого пения.
-Амальте, - говорю я, ёрзая на чересчур высоком для меня стуле. – Амальте, это же невыносимо…
-Что, господин? – спрашивает Амальте, осеняя себя жестом Трёхлунья. – Нынче большой праздник. Жрецы говорят, Третья луна сияла. Хороший знак. Хорошо жить будем, господин.
Я уклончиво качаю головой. Напрасно они так сильно полагаются на сияние своих лун вместо того, чтобы просто прибраться.
Раманари Гаэл, жмурясь от удовольствия, розовым язычком хлебает молоко из большой миски. Желтоглазая Йила слева от меня с неподдельным интересом перелистывает туристический справочник.
-А ты-то чего за нами увязалась? – сердито бурчу я под нос. Но у этой инопланетной ведьмы слух, как у ночного зверя кхта-йлу.
-Всем нужно во что-то верить, - отвечает она уклончиво, отправляя в рот засахаренный юм.
Вот и поговори с ней, никаких нервов не хватит. А я, не могу не заметить, дипломированный пилот межзвёздных перелётов В-класса. Меня нужно уважать и беречь.
Дверь звякает. Снова эти клятые каггские колокольчики.
Мы с Йилой одновременно оборачиваемся.
-Где тебя носило, Гиз, - ворчу я. Раманари перестаёт пить молоко, поднимает голову. Кончик розового языка зверь прикусил и выглядит очень забавно.
-Есть отличная миссия, - сообщает Гиз весело. – Только пошевеливайтесь.
-Это она по-твоему «отличная», - ворчу я, сползая на пол со стула.
-Началось, - хмыкает Йила, кидая Амальте пару монет. Гаэл забирается ей на плечо и насмешливо скалит зубы.
-Да всё будет хорошо, - в который раз заверяет меня этот сумасбродный землянин. – Правда, Клёник.
Я киваю. Я практически верю ему.
Ведь каждому нужно во что-нибудь верить. 20.02.11

Творы:
Дар
Когда их не останется
Три луны, огни и город
Туманность Мёртвой Головы

Наверх старонкі || Да зместу