Интернет: лекарство или яд?
Анна Квачек, кандидат филологических наук, доцент кафедры романо-германской филологии Белорусского государственного университета.
Изобретение Гутенберга открыло людям широкий доступ к вымышленной реальности. Книгопечатание стало порталом в художественный мир, у которого всегда был хозяин, то есть автор произведения. Книга служила человеку эстетическим «противоядием» от отравления бытом.
В XIX в. французский писатель Г. Флобер показал, как художественная литература при чрезмерном употреблении (он был сыном главврача больницы в Руане) может привести к интоксикации рассудка.
У Флобера очень сложные сквозные метафоры. Во время предсмертной агонии Эмма признается, что у фармацевта Оме она украла и выпила мышьяк, приняв его за сахар. Ни ее муж, сельский лекарь Шарль, ни аптекарь не смогли найти нужный антидот. Все высшее общество городка Ионвилль стало свидетелем трагедии героини, не отличавшей виртуальный мир от реальности и не способной отвечать за свой выбор. Антиподом Эммы в романе стал аптекарь Оме, никогда не витавший в облаках. Посредственный фармацевт сделал карьеру благодаря жестоким экспериментам на людях, бессмысленным статьям в журналах и публичным выступлениям. Флобер сравнивает литературу с медициной, так как ни писатель, ни врач не могут с уверенностью предсказать благоприятный исход. Медик уповает на опыт своих коллег и на Бога, а писатель такой возможности не имеет и за все отвечает сам. Для Оме медицина стала очень выгодной коммерцией, а Шарлю его опыт стоил профессиональной репутации и в конечном счете карьеры.
Флобер считал, что автор должен незримо присутствовать в произведении, как Бог во Вселенной – одновременно везде и нигде. Во французском языке существительные «Бог» и «Интернет» употребляются без артикля, что сближает два эти понятия. У электронных материалов тоже есть создатель, но не все в него верят, а кто-то даже явно отрицает.
Так или иначе Сеть влияет на качество высшего образования, особенно гуманитарного.
Как и в предыдущие годы, программа по литературе весьма обширна. Разница в том, что в эпоху бумажных носителей книги, взятые в библиотеке, надо было обязательно возвращать, причем в указанный срок. Теперь любой текст можно прочитать с экрана своего телефона. Некоторые берут чужие тексты «напрокат», причем далеко не всегда этому предшествует внутренняя борьба с самим собой. Студент не старается найти для курсовой или дипломной работы максимально полезный и интересный материал, создать, как сейчас принято говорить, «уникальный контент». Чаще всего научный руководитель получает пересказ чужих мыслей, который ничего нового не дает ни миру, ни студенту.
Такое отношение извращает суть университетского образования.
В последние годы границы между студенческой и профессиональной взрослой жизнью становятся все более условными. У студентов и у преподавателей появились общие характеристики. Это связано с тем, что многие молодые люди совмещают учебу в ВУЗе с работой по выбранной специальности или подработкой, а те, кто уже работает, получают основное или дополнительное образование, ведут научные исследования и пишут диссертации. Возникает ряд трудностей, с которыми в наше время педагоги сталкиваются на собственном опыте. Преподаватели дают знания всему коллективу, а в конце курса или семестра требуют индивидуальных результатов. Как исследователи, они ведут коллективную работу, а как педагоги предпочитают индивидуальную концепцию получения знаний и систему оценивания.
Раньше считалось, что умственный труд тяжелее физического. Знания приходилось в прямом смысле слова добывать. Если современный преподаватель дает студентам знания, то это не значит, что они эти знания получают. Молодежь стала более апатичной в интеллектуальном плане. Она понимает, что в их телефоне больше информации, чем в голове всех преподавателей, вместе взятых, и не стремится соперничать с искусственным интеллектом. Каждый человек, независимо от уровня образования, может находить информацию в Интернете, однако не каждый может использовать ее как источник для новых открытий. Но пользование Интернетом не равносильно процессу обучения. Вместо того, чтобы синтезировать знания, полученные из различных источников, студенты ищут в Сети уже готовые к употреблению тексты.
Важно отметить, что на гуманитарных факультетах списывают больше, так как данные точных наук по определению нельзя фальсифицировать. «Научное знание» не связано с временной ситуацией и с языком, так как данные не меняются и могут быть выражены невербально (2+2=4). Во Франции точные и гуманитарные науки иногда называют «sciences dures» (тяжелые) и «sciences bavardes» (болтовня).
На занятиях в университете вся информация поступает и усваивается линейно, в виде повествования от лица преподавателя. В рамках практических курсов преподаватель не обязательно пользуется монографиями или учебниками собственного сочинения. При этом одно и то же правило один объясняет доступно, потому что от рождения имеет педагогический дар, а другой прекрасно разбирается в предмете, но не может научить овладению знаниями. Это особенно важно в дискурсивных науках, например филологии, когда знания имеют не только образовательную и когнитивную, но и эстетическую ценность.
За рубежом, а теперь и в Беларуси при поддержке ЕС научные центры и группы ученых получают финансирование при условии регулярных публикаций и новых открытий в определенной области.
В научном сообществе и в информационном пространстве образуется замкнутый круг. Чтобы получить финансирование, надо работать и писать научные статьи, а чтобы работать и писать, нужно сначала выиграть грант.
Эта ситуация вызвала множество научных дискуссий. Появилось даже понятие «информационная культура» («littératie informationnelle»), то есть совокупность правил хорошего тона в отношении интеллектуальной собственности.
В высших учебных заведениях Франции были созданы так называемые комитеты по этике. Именно они рассматривают случаи «плохого» академического поведения.
Во Франции учащиеся и студенты знают, чем закончится для них попытка списать на экзамене. Если кто-то будет застигнут на месте преступления, факт заносится в личное дело, будущий работодатель будет знать, что потенциальный сотрудник склонен присваивать себе результаты чужого труда, а студент допускается к пересдаче только через определенное время.
Таким способом Европа пытается поставить заслон суррогатному образованию и суррогатной науке.
Не у всех студентов интеллектуальное воровство происходит осознанно. Перед защитой дипломного проекта или экзаменом некоторые студенты начинают паниковать. Высшее учебное заведение прививает студенту этичное отношение к чужим идеям, закладывает основы академического поведения.
Если руководство университета не предусматривает конкретных и внушительных санкций и не занимается выработкой морально-этического кодекса, то у молодого человека может сработать установка на ближайшее окружение: не хочется думать, что ты глупее одногруппников, получивших высокий балл.
Один или два раза ему повезет, потому что преподаватель «не замечает» явный плагиат, и потом студент уже не захочет делать что-то самостоятельно. Человеку не бывает стыдно за то, что вошло в привычку. В отношении таких студентов можно перефразировать слова Сократа: «Я знаю, что ничего не знаю, но об этом знаю только я».
Приобретенные в университете знания, которые любознательному человеку приносят радость открытия, оцениваются как «негативные», считаются тяжким грузом и пустой тратой времени.
Через год после выхода своего знаменитого романа Г. Флобер выиграл судебное разбирательство, но социальный диагноз был поставлен. Эмма принимала романтический яд добровольно, иными словами, она использовала чужие тексты в ущерб себе, не осознавая ни их подлинной значимости, ни последствий для собственной личности.
Писатель также является автором «Словаря избитых истин», то есть известных всем и потерявших свою актуальность.
Вопрос заключается в следующем. По отношению к недобросовестным студентам можно использовать систему антиплагиата, так как размещенные в Интернете авторские материалы защищены от незаконного воспроизведения с помощью скрытых символов. Системы определения подлинности научного исследования могут обнаружить эти значки, невидимые человеческому глазу.
Но способна ли современная наука найти антидот от отравления всеобщими знаниями или предложить более продуктивный способ овладения?
Дыскусія: праблемы навукі і адукацыі
Олег Федотов. Профессура на обочине, или SCOPUS, оскопление науки и... национальная гордость
Энгельс Дарашэвіч. Адукацыя – не паслуга, а сутнасць і маральная аснова культуры...
Татьяна Шамякина. Проблемное поле филологического образования
Анна Квачек. Интернет: лекарство или яд?
Римма Ковалева. Души прекрасные порывы
Вячеслав Самохвал. Преподаватель - студент: перспективы диалога и реальность
Виола. Защиты дипломных работ: и скучно, и грустно, но и волнительно
P. S. Полина Евграфова. Чудеса во сне и наяву