СЕМНАДЦАТЬ НЕПРОЖИТЫХ ЛЕТ

Все легко, просто и искренне. Когда тебе 17. И все у тебя получается. И не так, как может и должно получаться, а так, как ты того хочешь. И только так. И все это — навсегда. И никак не меньше. Потому что ты в это веришь. Ты распахиваешь глаза новому дню и каждому улыбающемуся тебе лицу так же, как распахиваешь окна восходящему солнцу утром в своей квартире. Ты распахиваешь окно своей наивной души, с радостью и интересом ожидая того, кто в нее заглянет…

— Вы не москвичка? Простите, как Вас зовут? Можно? Откуда Вы?
— Ляля. Из Минска. Но вообще-то…родом из Сибири. А Вы, наверное, из Грузии?
— Давид. Из Тбилиси. Вы тоже на экскурсию…

Семь дней в Москве. Выставки, купола, площади, суета. Акающий говор, спешка, гостиница. Вокзал, глаза, телефон, адрес… Давид. Минск.

— Кто это тебе звонит все время? Давид? Из Тбилиси? Я запрещаю тебе…
— Мама, я собираюсь к нему лететь…
— Я запрещаю…

Три дня в Тбилиси. Аэропорт, букет синих гвоздик, хачапури, канатный трамвайчик. Длинные тосты, старинные церкви, много света, тепла и грузинской речи. Шампанское в кафе аэровокзала, не отпускающие глаза «я позвоню», прикосновение настойчивых губ «я тебя очень-очень…»…Давид. Минск.

Первые аттестаты, последние звонки, студенческая кутерьма, институтские романы.

— Ляля, я буду служить в Мурманске. Приедешь? Пообещай!
— Я буду писать…
— Ляля!!!
— Я приеду…обещаю…

Четыре дня в Мурманске. Стипендия, аэропорт, ледяной ветер со снегом, запах холодного моря и мороженой рыбы. Солдатская форма, «самоволка», квартира по объявлению. Горячая рука, до боли сжимающая замерзающие пальцы, застывшие слезы в глазах от порывистого ветра и пронзительного счастья, шелест слов прощания, оборванный ревом турбин взлетающих самолетов, «я тебя всегда…никогда…очень…»… Давид. Минск.

— Ляля, что с голосом? Приезжай, у моей мамы сегодня день рождения, тут весь Тбилиси собрался у нас дома. Тебя все ждут. Я тебя жду! Алло, девочка моя, где ты там? Алло?!
— …у меня умерла мама…
— Ляля, я приеду.
— Я сама…

Пять дней в Тбилиси. Знакомый аэропорт, радушный город, родные руки и гордые глаза. Осторожность слов, требовательность тона. «Хочу сына. Я не смогу жить у тебя в Минске…оставайся…» «Нет». Пощечина, извинения и боль, перерезанные ножом вены. Порванный билет, много-много молчания, смешная игрушка-подарок «целующиеся русская девочка и грузинский мальчик» на пружинке с магнитиком, ускользающий самолет в небо, как ладонь из любимых рук, своя чужая обида…Давид. Минск.

— Девочка моя, где ты ходишь? Я звонил тебе три дня подряд, даже ночью!
— Я была в больнице…
— …зачем …зачем ты это сделала!… Ляля, это был наш…Как ты посмела…

Работа. Много разной работы. Разных работ и предложений. Предложений на одну ночь и на всю жизнь. Много-много всего и всех. Ничего и никого. 10 лет не-ожидания и радости от коротких звонков межгорода, 3650 дней невыдуманных дат, надуманной верности и никому не нужного дыхания «не тех»…

— Давид, давай отпразднуем наши с тобой 10 лет. Прилетай. Или, если хочешь, давай в Москве, в нашей с тобой гостинице «Измайловская», как тогда…помнишь?
— Я все помню, Ляля. Не могу. Приедешь, объясню…

Семь дней в Тбилиси. Знакомый незнакомец-город, букет фиалок, милые подарки-безделушки, странная чужая квартира, настороженная раскованность. Родной незнакомый человек, серьезные глаза, обрывистые фразы. Обжигающее молчанием и желанием дыхание у щеки, скупая гордость проигравшего победителя. Чужой муж. «…Вторая жена…родилась девочка…назвали Софико…так получилось…только тебя…только ты…ты сама не захотела…не говорил…боялся…никогда больше…никого на свете…я тебя…»…Давид. Минск.

Неотчетливые границы между днем и ночью, ненужный счет неделям и месяцам, годам, протяженностью в два-три полуночных звонка, и больше ничем не запоминающимся. Чьи-то заинтересованные глаза и робкие руки, чьи-то резкие слова и немая, обделенная, случайная нежность. И сравнение… легким прощанием.

— Давид, мне вчера снился очень плохой сон о тебе.
— Лялечка, у меня вчера умерла бабушка, помнишь, мы с тобой ходили к ней в гости…Ляля, мы чувствуем друг друга даже на расстоянии… я тебя очень-очень…

Смена сезонов и настроений, простых вещей сложными и наоборот, работ, друзей и квартир. Смена предательства преданностью, равнодушия — равными душами и искренности — мудростью. Незамеченная никем поочередная смена еще пяти отрывных календарей над кухонным столиком, быстро худеющих за ненадобностью хозяевам.

— Лялечка, я звоню тебе всю неделю. Знаешь, чуть не врезался на машине. Ехал, и вдруг - ты, прямо перед глазами. Голос уставший. Уезжала?
— Неделю была в больнице. Увезла «скорая»…что-то с кровью…все нормально.
— Почему не позвонила! У меня II группа! Какая тебе нужна?! Я приеду!
— Все обошлось.
— Ляля, я тебя очень люблю. Я всегда буду любить только тебя одну. Пока не умру. Пока буду дышать. Все эти 17 лет — они только наши…Мы всегда будем вместе…
— …в следующей жизни, Давид…
— …не надо так, Ляля…помнишь нашу первую встречу, нашу осень…
— …мы сами с тобой — «осень»… с первой встречи, Давид… всегда…

Пять коротких жизней. Пять встреч в разных городах, в разное время, в разные года. Длинною в 26 дней вместе. 26 дней, вместивших судьбы двух людей. 17 лет — двух пережитых судеб непрожитой любви. 17 пережитых, непрожитых лет. 17 лет одной Любви.

— Ляля, я не могу больше без тебя! Слышишь! Я летом обязательно приеду! Родная, ты меня слышишь! Я тебя очень-очень…
— Рада тебя слышать. Прости, я не могу сейчас с тобой разговаривать…я не одна, Давид…я…
— Ляля! Я тебя…
— ……….

Ольга Переверзева