Гипертекстуально-ритуальный дискурс поэзии А. Блока («В октябре»)
Правила «психологической» экзегезы (понимания) требуют от интерпретатора уловить общий смысл и композицию произведения, увидеть семантико-синтаксическую связь целого и частей и тем самым приблизиться к тайне индивидуального мира автора, составить представление о его личности и жизни. А то, что тайна А. Блока существует, не вызывало сомнений у серьезных исследователей. Предлагались разные версии, но ни одна из них так и не ответила на вопрос: «Кто Вы, товарищ Блок?»
Ключ к разгадке личности А. Блока – стихотворение «В октябре», может быть, самое опасно откровенное, но и самое зашифрованное, а потому требующее больше, чем поверхностное прочтение. Его расшифровка приводит нас к однозначному выводу: А. Блок – один из немногих людей, (среди которых философы, ученые, основатели мировых религий), удостоившихся внимания Мудрецов Шамбалы, Великих учителей человечества. Они забирали посвящаемых, открывали им тайны мироздания, наделяли даром видеть прошлое, понимать настоящее, предвидеть будущее. Теперь ясны истоки провиденциализма А. Блока, написавшего, что «в терновом венце революции грядет шестнадцатый год»: он от дарованного ему прозрения. Большевики опоздали на один год, но им помешали – всего не предусмотришь! – непредвиденные обстоятельства.
Разумеется, отсутствия А. Блока никто не заметил, поскольку Учителя, владеющие временем, вернули его в петербургскую квартиру в ту же секунду. Остается только предполагать, сколько реальных лет поэт пробыл в Шамбале. Но это не так уж и важно. Важно другое: почему был избран именно А. Блок? Известен его глубокий интерес к эзотерическим знаниям, воплотившийся в исследовании «Поэзия заговоров и заклинаний». Для творчества любого другого поэта оно было неожиданным и странным, но, как мы теперь понимаем, только не для Блока. Как прозорливо отметил В. М. Жирмунский, его творчество – явление абсолютно сверхисторическое. Контакт А. Блока с Великими Учителями имел вполне определенные последствия: его поэзия демонстрирует то абсолютное погружение в Текст мировой культуры, которое позволяет нам образно определить его стиль «как рыба в воде».
Сравните сами, сколь не похож блоковский стиль на наивный горластый баттерфляй эго-, кубо- и прочих футуристов, пытавшихся выпрыгнуть из Текста. А что в результате? Жалкая страничка с убещур, лебедиво, бобэоби, зуххррр, крулышкуя, тарарахнутых на прощанье молоткастым золотописьмом зинзиверов и времирей. И сколь далек он от грубого брасса акмеистов, барахтавшихся в Тексте в деревянно-глиняных ластах адамизма. Они не только не достигли благодати акмэ (гр. acme – вершина), но и застряли каждый в своей узкой купальне без направляющего кипрегеля. Не приходится говорить и о анекдотически маломощном кроле младосимволистов, сдвинувшихся на параллелизме: взмахи правая / левая, реальное / трансцендентное, земное // горнее и т. д. Из механического бессмысленного пахтанья Океана Мирового Текста они мыслили, как индийские боги, извлечь божественный напиток поэзии с зернами онтологической мудрости. Не вышло. А у Блока получилось объясннение причины успеха – в стихотворении «В октябре», где структурно расставлены знаки, отсылающие к тайне обряда инициации, выдержанного А. Блоком.
Как известно, неофиты = мисты ни при каких обстоятельствах не смели открывать непосвященным свою приобщность к тайным знаниям и участие в мистерии. А. Блок ничего не открывал, он просто очень изощренно, через будничные детали, поведал об иррациональной реальности обряда инициации, недаром современники считали поэта мастером метафоры, иносказаний, символов, намеков.
В теории понимания, продолженной после Ф. Д. Э. Шлейермахера Вильгельмом Дильтеем (1833 – 1911) и З. К. Стоквудом (1917 – 1991), детально разработано понятие «рецепция». Правильно выбранная призма рецепции гарантирует герменевтический успех. Для мифопоэтической интерпретации основополагающими являются энциклопедические издания «Мифы народов мира», «Славянские древности», «Славянская мифология», «Белорусская мифология» и под., побуждающие нас к новому прочтению стихотворении А. Блока – через систему семантических кодов, в первую очередь пространственно-временного, вещественного, гастрономического, атрибутивного, четко представленных в данном произведении. Для большей наглядности проведем операцию свертывания сорока строк стихотворения до опорных знаков. В результате оно приобретает следующий вид:
Окно. Столица хмурая.
Лошадка. Двор.
Снежинка. Елка.
Мальчик синий.
Чердак без табака.
Стакан. Запой.
Мерещится звезда.
Самоубийство.
Смыслообраз нового «видения» передается А. Блоком через образ открытого окна, который имплицитно предполагает предшествующую «слепоту» героя стихотворения.
Окно в славянской мифологии осмысляется как граница между своим и чужим пространством. Но оно же обеспечивает связь с внешним миром. По преданиям, окно в доме прорубил сам Бог или ангел. В обряде инициации поэта оно выступает как медиатор между «тем» и этим светом и связывается с символической смертью-воскрешением посвящаемого. Как известно, душа посвящаемого сначала стоит у окна, а потом улетает на небо. У А. Блока эти два состояния даны в начале стихотворения и в финале, как завершающий аккорд посвящения: «Вот вскрикнул … и лечу!» Куда он летит, об этом чуть позже. Пока же добавим, что окно является местом пребывания потустаронних существ и ангелов. Это – лакуна в стихотворении А. Блока. Но весь процесс отверзания уст и открытия глаз мы можем представить по стихотворению А. С. Пушкина «Пророк», где герою на перепутье является шестикрылый серафим. Для обычного человека встреча с ним – гарантированная смерть, для избранного – возможность получить дар предвидения.
Под окном вызывает человека смерть. Герой стихотворения на зов смерти выбрасывается из окна. Но это не обычное падение: он летит «средь вихря и огня», то есть, иными словами, через горловину времени. Славяне считали, что именно через окно душа умершего быстрее дойдет до бога. Кстати, на Полесье, где побывал А. Блок, когда ребенка из семьи, где все дети умирали, несли крестить, его передавали через окно.
Мифическое сознание, как говорил А. Лосев, совершенно непосредственно, наивно, общепонятно. Для него окно – это путь жизнь –> смерть –> жизнь. У А. Блока же имеет место «автометаописание» (термин Р. Д. Тименчика), кодировка и перекодировка того, что происходило с поэтом в действительности, т.е. употребление как бы «тайком» понятия «обряд посвящения».
Существует огромное количество устных и письменных легенд о принудительном призвании шамана, певца, поэта, музыканта, пророка. О том же строки А. Блока: «Да и место без всяких поводов // Загнали на чердак». Кто загнал, то есть принудительно вырвал из привычного быта с табаком и алкоголем, поэт умалчивает. Известно, что Великие Учителя готовили пророка накануне глобальных потрясений, чтобы приобщенный к тайне открыл людям их смысл. Мистерия совершалась в моделирующем центре мироздания, у Мирового древа. Она повторяла акт уничтожения одряхлевшего, погрязшего в грехах земного мира (его образное воплощение в мифах – всемирный потоп), нового сотворения космоса, обновления природной, социальной и культурной жизни, насыщения ее творческой энергии посвященного.
Наименьшие хронотопные фрагменты стихотворения сопрягают обыденное и сакральное, являя модель единого континуума, находящегося на краю пропасти. Коррелятом Мирового древа в стихотворении А. Блока выступает елка, точно так же, как в обрядах, заговорах и верованиях славян. В народной дендрологии она связана и с вечной жизнью, и с похоронно-поминальными ритуалами. Елка находится «на юру», но в фазе ослабления: «И елка слабенькой вершинкою // Мотает на юру». А юр – это открытое, возвышенное место, на виду у всех (см. «Словарь» С. И. Ожегова). Ель считается священной, поскольку укрыла Богородицу во время бегства с Христом в Египет, а позже Христа, прятавшегося от чумы. Ослабленная ель, таким образом, символизирует ослабление космоса, религии, падение нравственности, распад культуры, что, собственно говоря, и происходило на рубеже XIX и ХХ веков.
Процесс познания и возрождения неотделим от искупительной жертвы – реальной или символической. Даже верховный бог скандинавской и германской мифологии Один / Водан (Вотан), чье имя указывает на такие понятия, как поэт, шаман, провидец, маг, неистовствующий, приносит себя в жертву, пронзает копьем и девять дней висит на Мировом древе Иггдрасиль ради священных рун и меда поэзии, то есть вдохновения и мудрости. Даже Иисус Христос, вечный бог и сын вечного Отца, претерпевает страшное распятие после бичевания ради спасения человечества и грядущего торжества веры.
Стихотворение А. Блока просто перенасыщено знаками смерти и упадка. Один из них – хронотопный образ «хмурая столица», город-мираж, город-призрак, едва просматривающийся во мгле, лишенный радости и жизни. Другой образ – двор с полумертвой лошадкой и посиневшим мальчиком, неподвижным как в смерти и дрожащим от ее холода. Знакам смерти противостоят знаки жизни, надежды на возрождения, семантически связанные с областью мифологического Гипертекста. Мировое древо ослаблено (деталь – мотающаяся на ветру «слабенькая вершинка»), но с символом мировой оси коррелирует прочный дом посреди двора. А двор выступает в роли медиатора, некоего «среднего» звена, в котором стирается преграда между «своим» и «чужим» пространством. Архитектурный код (подпол – собственно жилище – чердак) соотносится с растительным (комель – ствол – вершина елки), а вместе соответствуют трехчастной модели мироздания (подземный мир – земной – небесный). Три концентрических круга – столица, двор, юр – с вертикальными составляющими дом (чердак), елка (вершинка) сопрягаются со стихией холода (=смерти), воздуха (медиатора между небом и землей), ветра (амбивалентного символа разрушения, смерти и возрождения, оживания), семантически уравнивая, таким образом, чердак и вершину Мирового древа, связанного с небом, то есть с высшим светом. Корреляция чердака, куда против воли, лишив земных услад, загоняют лирического героя, и неба включает ряд значимых для мистического опыта мотивов: свобода (свободная воля, свободное житье), звезда – сначала канувшая, а потом вернувшаяся, питье – сначала алкоголь, а потом сакральный напиток, рождающий звезду, душа – погрязшая в греховных радостях (=умершая) и воспрянувшая с возвращением звезды. А звезда в славянской мифологии соотносится с судьбой человека, оказывает влияние на земные события, ее потеря = смерть, возвращение = жизнь, звезды – глаза богов и ангелов, символ духовного прозрения: «Вот, вот – в глазах плывет манящая, // Качается в окне…» Окно в начале стихотворения и в финале – семантически разные окна: через первое герой видит приходящий в упадок мир, а через второе – звезду, что позволяет проникнуть в «преисподнюю» авторского замысла и откровения. Мы понимаем, что мистическое окно открывается Учителями во избежание творческого бесплодия, чтобы в будущем облегчить поэту рождение провидческих произведений, при этом творческое озарение осмысляется как космический акт. Можно предположить, что сакральный напиток – это особая трава вдохновения, известная под названием «Богородична рука». Как раскрывается чудесная трава, формой напоминающая руку, так, считается, должны раскрываться пророческие тексты. У восточных славян есть специальная молитва на открытие «окна поэзии»: «Раздайтеся окна расписные, костяные, деревянные, простые и узорчатые, темные и светлые, высокие и низкие, большие и малые, пропустите Божье слово на белый свет». Характерно, что при этом целует землю.
Обряд целования земли подается у А. Блока через мотив полета, падения туда, где находится мальчишка, то есть возвращения во внутриутробное состояние, в лоно матери-земли, что является проекцией коллективного бессознательного, синтеза архетипов божественного младенца, мудреца, самости, символизируемых крыльями и могуществом. Повторение образа мальчика, атрибутивным знаком которого в начале стихотворения был синий цвет, а рядом с ним, как помним, находилась бурая лошадка, включает для сведущего в мифопоэтических исследованиях интерпретатора индоарийский контекст с такими фигурами, как Кришна, Рудра, Шива. С ними дает понять А. Блок, он семантически соединился во время инициации полета. Кришна буквально значит черный и темно-синий. А бурый цвет, согласно С. И. Ожегову, черный с коричневым отливом. На темно-синий цвет тела Кришны, восьмой аватары Вишну, чудесно спасшегося от неправедного царя Нансы, намекает строка: «Вон мальчик, посинев от холода». Как Кришна после совершения подвигов из пастуха превращается в воина, политика, наделенного способностью одновременно пребывать со своими 16 108 женами и тем самым производить многочисленное потомство, так и поэт получает в результате инициации творческую силу, смелость, мудрость, особое понимание женщины как Софии, Прекрасной Дамы и как неистовой страстной Кармен. Соединение бурого, то есть рыжего (красного) и черного, с синим – устойчивая черта Рудры: его спина красна, живот черен, а шея синяя. Связанный со смертью, он может и отвращать смерть, даровать вдохновение, плодородие, бессмертие. К нему обращаются с просьбой: «Да размножимся мы, Рудра, через детей». В. Н. Топоров считает, что Рудра соотносим со всеми членами комплекса «смерть – плодородие – жизнь», без него, следовательно, невозможен плодотворный поэтический труд. Благой Шива отвечает за мировой порядок. С тех пор как Шива во время пахтанья богами океана выпил яд калакуту, способный отравить и сжечь вселенную, его шея – синего цвета, а тело окружено огненным полукружьем. Еще раз процитируем откровенные строки Блока, отсылающие к его мистическому опыту: «Лечу, лечу к мальчишке малому, // Средь вихря и огня…» Добавим, что день 5 октября посвящен Юлиану, покровителю детей, а 12 октября гадают по звездам. Ср.: «Со мной моя звезда!»
В заключение отметим, что Ф. Достоевская, весьма тонко интерпретирующая стихотворение «В октябре», подчеркнула, что в нем описывается состояние символической смерти лирического героя. Правда, причины возрождения она ищет в священном опьянении, что верно только отчасти. Мы, со своей стороны, через целостный анализ символики стихотворения попробовали выйти на сокрытые доселе реальные факты биографии великого поэта, объясняющие его уникальный провидческий дар, и увидели за рядом профанических образов их ритуальную сущность.
к.ф.н. Кася Прутковская
Миф и реальность в поэтическом мире А. Блока. Фекла Достоевская
Гипертекстуально-ритуальный дискурс поэзии А. Блока. Кася Прутковская
Актуализация психоанализа применительно к поэзии Блока. Каспар Кудяев
Домыслы и реальность при интерпретации творчества А. А. Блока. Дамиан Беднецкий