"Мы памятаем пра Яе ..."

Пісьмовая праца па вуснай народнай творчасці і творчы маналог студэнткі 1-га курса (1990) спецыяльнасці "руская філалогія" Святланы Сінельнік

Фольклор – явление специфическое. Специфическое настолько, что уже многие века люди пытаются разобраться в его сути и выяснить, что же это такое: живая криница народного творчества, которая не поддаётся никакому контролю и не нуждается в корректировке, или шедевры конкретных, очень талантливых людей, популярные настолько, что перестали нуждаться в имени автора? Вообще, я считаю рассуждения о том, был ли у какой-нибудь, скажем, колядки конкретный автор, чисто классическим занятием. Ну, допустим, был. Колядка-то – живёт! В русском языке одно очень хорошее прилагательное: самобытный. Не всё то, что народно – самобытно, но всё то, что самобытно – обязательно народно. И оно, как правило, автора не имеет. То есть имеет, но не конкретного. Я имею в виду те песни, пляски, всевозможные веснянки, колядки, которые в сердце народном, в самом-самом глубоком месте души родились ещё в те незапамятные времена, когда человек был неотделимой частицей природы, частицей того необъятного мира, который видел и о котором пел. Человек не думал о том, что если вдруг он увидел распустившийся цветок и спел то, что мы потом назовём величайшей песней; он должен немедленно где-то зафиксировать своё творение. Он не мог так думать. Потому что для него это было не творчество, а жизнь. Потому что точно так же пел его дед. Потому что… Да просто потому, что время-то было другое. Это сейчас какой-нибудь поэтик, сочинив дешёвенькую припевочку «а-ля фольклор», непременно наберёт крупными буквами свой имя (а вдруг забудут!), а тогда, в «старые добрые времна», рождались анонимные шедевры, маленькие чудеса, передаваемые из поколения в поколение, и никто не думал о том, чей дед сочинил эту частушку.

Теперь хотелось бы выяснить следующее: в каком виде бытует фольклор в настоящее время. Понятие «фольклор» и «устное народное творчество» тождественны, и спорить я с этим не собираюсь. Творчество, естественно, только устное; и даже если рассматривать, скажем, современный солдатский фольклор, то, понятное дело, не станем мы сомневаться в том, что солдат, для того, чтобы сотворить очередной куплетик о своей «тяжкой доле», сядет за пишущую машинку. Это всё так. Но на вопрос, уверена ли я, что фольклор в настоящее время бытует только в устной форме, я бы, пожалуй, ответила однозначно: нет. И не только не уверна, а даже убеждена в противоположном. Вообразим себе следующую картину: человек родился в центре Минска, детство его прошло на асфальтовых дорожках, бабушка и дедушка у него живут здесь же, только на другой улице; колыбельную ему пел телевизор, школа научила его петь «Развейтесь кострами, синие ночи…», и слово «веснянка» ассоциируется у него только с одним из районов города Минска. Вообразили? Теперь воображаем дальше: этому человеку в руки попадается сборник белорусской обрядовой поэзии. Если этого человека в школе не разучили мыслить или хотя бы проявлять интерес, он прочтёт этот сборник. А если он знает, что такое музыкальная школа, то он и нотный текст поймёт. А уже потом, если, конечно, он не останется равнодушным, он или будет искать пластинки, или соберёт рюкзак и махнёт в какую-нибудь деревушку, чтобы послушать бабушек «живьём». К чему я это всё? Да к объективному факту: фольклор существует в письменном виде. Кто-то мне возразит, что это, мол, не настоящий фольклор. Настоящий. Просто мы привыкли мыслить стандартно: раз фольклор – значит, это дедушка с гармошкой и бабушка в платочке поют в передаче «Играй, гармонь!» – и никак иначе. А ведь он разный, фольклор. И в наш стремительный век мы со своими урбанизированными интересами успеваем познакомиться только с таким, записанным, фольклором. Да, конечно, есть «Неруш». Но на него не каждый пойдёт. И кто стопроцентно станет утверждать, что этот ансамбль репертуар свой разучивает по магнитофонным записям, а не отыскивает его в сборниках фольклорных песен?

Ещё может возникнуть вопрос, как относиться к такому вот «письменному» фольклору. Я считаю, что против него выступать нельзя. Да, конечно, это не то, что «живое» исполнение – бумага безлика. Но если не записывать фольклор и не распространять его хотя бы в таком виде, мы растеряем последние крупицы того национального, что осталось. Как это ни печально, но надо признать: между фольклором и эстрадой подавляющее большинство выбирает эстраду. Между концертом фольклорно-этнографического ансамбля «Дзіва» и выступлением рок-группы «Любэ», народ остановится на последнем. Поэтому надо, чтоб фольклор был и в книгах, а не только на пластинках и плёнках. Конечно, это будет меньше впечатлять, но если уж вы воспримите зрительно свадебную песню, то представьте, как она на вас подействует, будучи исполненной в сопровождении народных инструментов!

Теперь об анонимности. Опять же, я не уверена, что весь фольклор анонимен. Фольклор – это ведь не обязательно возникшая в незапамятные времена Юрьевская песня, это ещё и студенческая песенка, и солдатская частушка. А у них, как правило, имеются авторы. Конечно, их может быть несколько, тогда это творение почти сразу становится «народным». Но может быть и один. Он раз споёт свою песенку, другой, третий, кто-то попросит слова, даст их ещё кому-то – и вот уже песенку поёт весь курс, а то и весь факультет, а если она, действительно, очень запоминающаяся, а главное – жизненная, то будет передаваться «из поколения в поколение» студентов; и лет через пять-семь уже никто не вспомнит, кто её сочинил. Любая шутка, любой стишок сначала рождается у кого-то в голове, а уже потом выносится на сцену (я имею в виду художественную самодеятельность), и первое время на вопрос, кто это придумал, все дружно указывают на Олю или Катю, а потом уже говорят: «Первый курс», а потом и вовсе пожимают плечами; придумали – вот и всё. Кто – не важно. Но так бывает не всегда. Автора, конечно, могут помнить. Взять хотя бы Михаила Задорнова – большинство его фраз можно назвать фольклором, т. к. они давно уже стали народными. Но автор-то есть, и о нём помнят! Вы скажете, что не всё то, что бытует в народе, народно? Да, конечно. Но Задорнов – это народно. И не одна я так думаю.

Итак, подводя итог, я очень хочу верить в то, что того, кто прочитал эти строки, мне удалось убедить в возможности существования в наше время фольклора в письменной форме, в вероятности существования фольклора имеющего потенциального автора. А вообще, хотелось бы заметить, что это лишь моё субъективное мнение.

Монолог Бабы Яги, случайно оказавшейся на Съезде народных депутатов

Уважаемые товарищи!
Дайте слово бабульке старенькой.
Я сегодня к вам прямо с пожарища,
Царство Божье избушке славненькой!,

Да той самой, с куриной лапкою,
Да со ступою, да с печуркою.
Семь веков мы прожили с хаткою,
Я считалась её дочуркою…

Подожгли её эти ироды,
То бишь Ванька со своей царевною,
И оставили бабку сиротой –
Извиняйте за ударение.

Кто сказал вам, что я нечистая?
Я ить мылася в баньке рядышком,
Мне её по знакомству выстроил
Семь веков назад Иванушка.

Он и сам там купался, вспомните,
Когда шёл за Царевной-жабою.
И меня, как свою любовницу,
Звал бабуленькой, а не бабою…

Я ведь, братцы, совсем не грязная,
Только что неприятной внешности.
Ну, в детстве травма была серьёзная –
Вот и иду без ноги по вечности.

Да чего вспоминать – дело давнее,
Мы с Кощеем футболом занялись.
Он играл за «Спартак», за «Динамо» - я,
Мы тогда от души позабавились!

Разыгралися как-то к вечеру,
Мне, как девушке, Змей подсуживал.
Делать было Кощею нечего –
Он мне ногу сломал. По дружбе, мол.

Вы же видите – я несчастная!
И, конечно, достойна жалости.
Ну, шалила порой… Так не часто ведь!
Вы простите мне эти шалости.

Вечно Баба Яга в немилости.
За что вы к стенке меня поставили?
За что теперь я дрожу от сырости?
Я ж не преступнее, мабуть, Сталина…

Между прочим, я дама всё-таки.
Ну, не юная. Но пригожая.
Змей сказал мне вчера с нежным клёкотом,
Что, мол, я на студентку похожая.

Мне обещалися на Сицилии
Сделать на ногу операцию.
Там получше, чай, с медициною –
Буду двигаться с плавной грацией.

Не смотрите, что не в обновах я,
Есть сберкнижка, да денег нету там.
Я тружусь на 140 этнографом,
Да ещё у Кощея под рэкетом!

Всё, что было по крохам собрано,
Погорело. Как жить, практически?
А ведь в детстве была способная,
Лучше шла бы в политехнический…

А таперича даже не грамотна.
Что поделаешь – время упущено…
Может, снова заняться травами
Да отравы варить за пущею?

Только время-то нонче бурное,
Как уйти, когда вещи есть спорные?
Ладно б, женщина некультурная –
Так ведь всё ж таки «спец» по фольклору я.

Помогла бы литовским гражданам
С фольклористикой одним махом я.
Их Перкунас с Перуном нашим-то
Однородственна, мабуть, мафия…

Отделимся, ненасытныя!
Что без нас, без Союза, сделают?
Я б совсем была неприкрытая,
Кабы не хлопкоробы умелые…
(Ну, узбеки, конечно…)

Я, товарищи, беспартийная,
Но однако ж за консолидацию.
Я вообще-то баба активная,
Может, Ландсбергисом заняться мне?!

Я, пожалуй, уйду в политику,
Как-никак, до неё я гожая,
Я ить в сказках была не винтиком,
Чай, полегче станет с одёжею…

Надо, видимо, перестроиться
Получу я ещё признание,
Вам Яга ещё, братцы, запомниться!
Ну, спасибо вам за внимание!