Дзьмухавец

ВАНЬКА ЗЛАТОПОП
Псковская легенда

Жил на одном хуторе где-то на севере Псковского края парень по имени Ванька Златопоп. Златопопом он был прозван не за сверкающий зад, которым в безлунную ночь освещал всю деревенскую околицу, не за тот конфуз, когда местный пан перепутал попу Ваньки с серебряным самоваром, а совсем по иной причине, о которой мне и рассказали местные жители.

Когда Ванька был маленьким, еще до того дня, как его прозвали Златопопом, он, как и все дети, бегал по деревне, пытаясь увильнуть от домашних хлопот. Уж бил его отец безмерно, временами пороли и соседские мужики, ибо Ванька умудрялся несколько раз извести бедных куриц и одного поросенка от своих активных гуляний и плясок. Местные женщины вместе с матерью только качали головой и задавались: «А и в кого он такой непоседа, а и в кого он такой озорной!?»

На хуторе, следует сказать, было очень мало мест для детей. Сами посудите, к северу от хутора располагалось болото «Тьмопород», которое и в солнечные дни создавало ауру смерти, горести и печали. В самых северных домах вечно кто-то болел, скотинка дохла, а мухи плодились будто на навозе, хотя всем было известно, что никакие живые удобрения в тех землях не помогут вырастить тыкву размером хотя бы с морковку. К востоку были пановьи земли, куда ходить боялись дети исключительно из-за своей наивной пугливости, ибо каждый родитель вместе с хлебным мякишем приговаривал «не ходи в пановьи земли, будут скорби и болезни». И надо сказать, основания были. Однажды лет сто назад какой-то малец залез чуть ли не под окна пановского дома и стал подглядывать, как старый пан играл на флейте, принимая ванну. И в тот миг, когда ничего не подозревающий пан вытягивал самую высокую ноту и поднялся во весь рост передом к окну, увидал мальца, с ужасом поскользнулся и грохнулся на пол, перевернув бочку с заморской водой и маслами. Кара была хитрая, но мучительная. Отца этого сорванца выпороли в кузнице горячими подковами на хлыстах. А всем известно: если мужик страдает от пановьей порки, вся семья после страдает от мужика.

К западу от хутора располагался темный лес, кишащий лешими, русалками, кикиморами и клещами. Бывало, пойдут бабы собирать ягоды в лес, так или без руки придут, или, вообще, сначала голова, а через неделю тело вернется.

И получается, что свободное место для игрищ и детских забав – каплица с кладбищем к югу от хутора. Места святые, тем и опасные, но маловерные дети этого пока не осознавали. Местный диакон Иннокентий срамными словами проклинал детвору, привлекал к дежурству на кладбище родителей и бабушек нерадивых юных хулиганов. И всё без толку. Дети день после ругани отцовской и поповской не ходят, а потом пуще прежнего резвятся на крестах и пляшут на православных святых могилах.

Вот и Ваньке постоянно говорили: «Не ходи на кладбище играть, будет попенька страдать».

И случилось.

Солнечным днем Ванька по обыкновению пошел играть в лапту с Деникинскими детьми и ребятами с Дальней стороны. Было как-то необычно жарко, что Ванька скоро утомился и хотел отдохнуть. Другие ребята-то пошли по домам, а Златопоп (который еще не был Златопопом) малость задержался да присел на какую-то скамеечку, стоявшую посреди тропы. И закралось же сомнение, что скамеечка странная, сильно высока, широкая, без спинки, но так это сомнение в действие и не воплотилось. Только и услышал Ванька грозный поповский крик «Я те покажу, как сидеть на катафалках!»

Народ был возмущен, требовал смерти мальчика, грозился отправить русалкам на болото, клялся заблудить его насильно в лесу. Уж так раскричался люд, что пан, почивавший спокойно на лужайке у себя за домом, пришел полюбопытствовать, чем же его крепостные недовольны. И ведь быстро включился в беседу, громче всех стал кричать, проклинать Ваньку, скандировать «чтоб твой богохульный зад в котле варился вечность! Чтобы попа твоя изведала розог православных!».

Остановились на местных розгах. Родной отец вызвался выпороть собственного грешного сына, но диакон верно рассудил, что отец может по слабости своей сжалиться над сыном, собственной плотью, поэтому были назначены честные справедливые свободные тайные выборы экзекутора. Единогласно был назначен Петр Костоправ, которого от смертоубийства еще полчаса назад удерживали самые плотные бабы.

На скорую руку березовые прутья вымочили в яблочном уксусе. Занес Петр руку над спиной Ваньки, опустил ее со страшным визгом, оттянул слегка назад – а грешник даже и не вздрогнул, только за ухом пяткой почесал и скомандовал «ЕЩЕ!». Снова занеслась рука Петра над спиной Ваньки, снова был нанесен удар по бледной молочной спинушке – и снова проходимец лишь сопельку из носа извлек.

– Может, ты кашки мало ел? – с явным издевательством произнес Емельянушка, известный худощавый плешивый старичок, выделявшийся недалеким умом, но колким языком.

– А может, тебе всадить покрепче? – огрызнулся Петр Костоправ в ответ.

– Тихо, хлопцы, – выкрикнула Марья, – может, его в две руки пороть?

А и хорошая идея, показалось им. Да только не чувствовал все Ванька. А стоило какой розге попасть на зад, так и вообще смех раздавался на весь хутор, будто пятеро мужиков что есть мочи щекочут Ваньку за пятку.

– Ты мне еще подерзи смехом, – завопил диакон Иннокентий, засучивая рукава и требуя ему в руки что-нибудь тяжеленькое. Пан тут же пригласил кузнеца Антошу, чтобы тот огоньку по грешной спине пустил, да и это не помогло.

Лишь к следующей ночи люди сообразили, что уже все средства давно как испробованы, а Ванька ни на что не реагировал, продолжал реготать в ответ на каждое попадание в попу. Вот и решил диакон:

– Видно, на то воля Господня, чтобы этот зад нас проучил, видно, золотой зад у Ваньки нашего. Ноне нарекаю тебя Ванькой Златопопом. Ходи по земелюшке божьей, учи людей, что кара людская – смех перед Божественной волей и Его страшным судом.

И стал ходить Ванька Златопоп по Руси, дошел до Забайкалья, перешел через Тянь-Шань, и всюду, где бы ни был, старался нарушать жизнеустройство местного народа, можно сказать, вымогая тряпок и моченых веток, весел, бичей и тростей. И пороли Ваньку неустанно, а он все смеялся да смеялся. Так и умер со смеху однажды, когда крапивным веником его лупили около недели в четыре смены.

Запись и литературная обработка
Олеши Ковалева,
студента 5 курса БГМУ

1. Рико Маолеш. Культ облаков в древней и современной Норвегии.
2. Олеша Ковалев. Ванька Златапоп. Псковская легенда.
3. Жанна Клімянок, Мікалай Краскоўскі. Хоку.