Доброго времени суток, я Константин. Сложно назвать то, что я пишу, каким-то профессиональным увлечением (хотя бы потому, что долгое время я даже не умел определять стихотворный размер). Это, скорее, некий эмоциональный порыв; более-менее пристойные стихотворения у меня получаются именно в точке наивысшего чувственного напряжения, причём, как правило, когда я счастлив, я не чувствую потребности в стихах: ты ведь счастлив, чего тебе ещё надо? Другое дело удрученность. Лично я являюсь человеком, которому нужно как-то выразить хоть маленькую часть своих душевных волнений, и, к сожалению, не всегда получается сделать это в стихах, но если удается, то я чувствую себя как минимум гораздо спокойнее; в противном случае у меня возникает ощущение, будто бы мне заклеили рот и связали по рукам и ногам. Бессилие, одним словом.
Однажды мне захотелось «выплыть» в минскую поэтическую среду, но эти попытки, если опускать подробности, не увенчались успехом. Я столкнулся с очень жесткой критикой, стал гораздо меньше писать, но требовательнее относиться к своим произведениям. Я знаю, что никогда не увижу даже горизонта совершенства, и это мне нравится. Ниже – стихотворение, с которым я рассчитывал покончить с желанием творить в себе, но это желание, несмотря на многочисленные обличения, Фениксом продолжает во мне возрождаться.
Прощай, мое постылое искусство!
Прощай, мое постылое искусство!
Прощайте вы, чернила и перо!
Мне возлелеять вас запретно было —
Теперь вам в пепле сгинуть суждено.
Я тщетно силился засеять поле,
Но семена попали в колею.
Мне восемнадцать: я предался горю.
Мне восемнадцать: я сгнию в плену.
Как мне теперь прожить, вы расскажите?
Лишь музыка осталась; как в бреду
Я слышу сызнова токкаты Баха,
Но внять творцу, к несчастью, не смогу.