Да 85-годдзя філалагічнага факультэта БДУ
Анатолий Андреев
Моя аспирантура
Воспоминания о В. С. Карабане
С Владимиром Степановичем Карабаном (1925 – 19??) меня свела судьба просто потому, что он преподавал Теорию литературы и Введение в литературоведение на филологическом факультете БГУ им. В. И Ленина, а я, после окончания филфака в 1984 году и последующей работы в школе, в 1989 году поступил в аспирантуру по специальности Теория литературы.
Путь в аспирантуру
В аспирантуру я подавал документы несколько раз, два или три, точно не помню. Я невероятно сильно хотел заниматься литературоведением, можно сказать, мечтал об этом. Мне даже не надо было сдавать вступительные экзамены, потому что все необходимые в этом случае экзамены, в том числе кандидатские, я давно сдал на «отлично». Был готов. У меня просто не принимали документы, потому что на мое законное место поступали какие-то другие люди. Заведующий кафедрой отводил глаза. «Давай на следующий год, а? Точно возьмем тебя, точно, обещаю», - говорил он. Так повторялось несколько раз.
Я махнул рукой на литературу: видно, не судьба. Но в 1989 году заведующий (по просьбе деканата) уже сам настойчиво предлагал мне место в аспирантуру. Дело в том, что дефицитное место, по какому-то стечению обстоятельств, выделили по специальности Теория литературы, а на эту странную специальность никто не хотел поступать. «Выручай, подавай документы», - говорил заведующий.
Сейчас мне кажется, что дело было в том, что на кафедре русской литературы не было специалиста именно по теоретическому литературоведению.
Что такое история литературы, знали все; что такое теория литературы, не понимал никто. Теория литературы рассматривалась едва ли не как приложение к диалектическому материализму, обязательному тогда и дружно презираемому студентами предмету. Тот, кто любил и обожал литературу, должен был презирать и ненавидеть теорию литературы. Таков был неписаный закон. Теория отбирала свободу, а это было время, якобы, культа свободы, в том числе от диалектического материализма. Вот почему место в аспирантуре по теории литературе не интересовало никого. Кроме меня.
Теория всегда была слабым местом в гуманитарных науках – но это я пойму уже потом.
Научный руководитель
Владимир Степанович Карабан
Так я оказался в аспирантуре на кафедре русской литературы БГУ имени В. И. Ленина. Я был первым в БССР теоретиком-аспирантом в области литературоведения. Позже я защитил первую в РБ докторскую диссертацию по Теории литературы (МГУ, 1998 год).
Владимир Степанович, кандидат филологических наук, доцент, был крепким специалистом в своей сфере. Вот карточка с данными его диссертации, которую я обнаружил в интернете.
Карабан, Владимир Степанович. Драматические конфликты в пьесах Кондрата Крапивы [Текст]: Автореферат дис. на соискание учен. степени кандидата филол. наук / Белорус. гос. ин-т им. В. И. Ленина. - Минск : [б. и.], 1956. - 14 с.; 22 см. Шифр хранения: FB Др 39/1400 Драматические конфликты – это очень близко к теории литературы.
Позиция
В. С. Карабан сознательно придерживался определенной методологии, диалектико-материалистической, марксистской, разумеется. В то время это уже было позицией: марксизм был не в моде и трещал по швам, особенно в литературоведении. Наступало время культа М. М. Бахтина.
К тому же В.С. Карабан был неглупым человеком, порядочным человеком. Фронтовиком, исповедовавшим, как мне тогда казалась, солдатскую прямоту во всем – и в науке, и в жизни. Мне это импонировало.
Вот данные из его учетной карточки.
• Фамилия, имя, отчество: Владимир Степанович Карабан
• Дата рождения военнослужащего: __.__.1925
• Место рождения: Белорусская ССР, Минская обл., г. Дзержинск
• Время поступления на службу: __.__.1944
• Место призыва: нет данных
• Воинское звание: мл. сержант
Вот выписка из его наградного документа. (Реквизиты документа: ЦАМО. Фонд 33. Опись 686196. Единица хранения 4437).
• Воинское звание на момент награждения: красноармеец
• Место службы: 1337 лап 1 БелФ
• Чем награждён: Медаль «За отвагу»
• Дата представления к награде:
• Дата совершения подвига: 21.03.1945
Про свой подвиг он мне не рассказывал.
В свободный полет
Естественно, он, теоретик, был назначен моим научным руководителем.
Я позвонил ему, он пригласил к себе на квартиру. Я не помню, чтобы мы встречались с ним в стенах филфака, всегда у него на дому. Дело в том, что у него очень болели ноги, он с трудом ходил, опираясь на обычную палочку, которые продавались в аптеках. Пластик, алюминий. Ни разу не трость.
Одевался обычно: костюм, рубашка. Дома – по-домашнему.
Внешне он чем-то напоминал Б. Окуджаву: худой, в очках, такие же жесткие усы; только впечатления хрупкости от его телосложения не возникало. Ни малейшего намека на маститость, ученость или, скажем, богемность; никаких внешних эффектов. «Понты дороже денег» – это не про него. Обычный дядька. Но за простотой чувствовалась подлинность и человеческая основательность.
Нещадно курил (в комнате, само собой), что сказывалось на сосудах ног. Именно это вскоре оказалось причиной госпитализации. Ногу ампутировали. Но болезнь развивалась по худшему сценарию. Вскоре его не стало.
Помню свой первый визит к моему научному руководителю.
Я вошел в комнату, Владимир Степанович смотрел телевизор. Мультики.
Он обожал мультики: это врезалось мне в память.
Представился. Рекомендовался. Он внимательно выслушал меня. Помолчал. Потом достал с полки книжку, грязно-зеленую, с пожелтевшими, прокуренными листами. Изрядно потрепанную: книжкой активно пользовались. Виноградов И. И. Проблемы содержания и формы литературного произведения. М., 1958.
1958 – год моего рождения. Владимир Степанович коротко изложил суть своего отношения к проблемам теории литературы. Он был убежден, что дальше идей И. И. Виноградова теоретическое литературоведение не продвинулось. Все современные изыскания он считал информационным шумом, балаганом от науки.
Книга на самом деле была замечательной. Главную проблему литературоведения – взаимоотношение содержания и формы – автор анализировал глубоко и внятно. Для меня она оказалась очень полезной.
Владимир Степанович подарил мне эту книгу и спокойно сказал:
- Значит, так. Помочь тебе в твоей работе я ничем не смогу. Но мешать не буду. Делай все сам, как хочешь и как знаешь. Устраивает?
Меня это в высшей степени устраивало. К тому времени я уже начинал понимать, чего я хочу добиться, в какую сторону мне идти.
С тех пор я с особым чувством перечитываю отрывок из рассказа А. П. Чехова «Скучная история» и с особой благодарностью вспоминаю В. С. Карабана.
«Входит молодой доктор в новой черной паре, в золотых очках и, конечно, в белом галстуке. Рекомендуется. Прошу садиться и спрашиваю, что угодно. Не без волнения молодой жрец науки начинает говорить мне, что в этом году он выдержал экзамен на докторанта и что ему остается теперь только написать диссертацию. Ему хотелось бы поработать у меня, под моим руководством, и я бы премного обязал его, если бы дал ему тему для диссертации.
— Очень рад быть полезным, коллега, — говорю я, — но давайте сначала споемся относительно того, что такое диссертация. Под этим словом принято разуметь сочинение, составляющее продукт самостоятельного творчества. Не так ли? Сочинение же, написанное на чужую тему и под чужим руководством, называется иначе…
Докторант молчит. Я вспыхиваю и вскакиваю с места.
— Что вы все ко мне ходите, не понимаю? — кричу я сердито. — Лавочка у меня, что ли? Я не торгую темами! В тысячу первый раз прошу вас всех оставить меня в покое! Извините за неделикатность, но мне, наконец, это надоело!
Докторант молчит, и только около его скул выступает легкая краска. Лицо его выражает глубокое уважение к моему знаменитому имени и учености, а по глазам его я вижу, что он презирает и мой голос, и мою жалкую фигуру, и нервную жестикуляцию. В своем гневе я представляюсь ему чудаком.
— У меня не лавочка! — сержусь я. — И удивительное дело! Отчего вы не хотите быть самостоятельными? Отчего вам так противна свобода?
Говорю я много, а он всё молчит. В конце концов я мало-помалу стихаю и, разумеется, сдаюсь.
Докторант получит от меня тему, которой грош цена, напишет под моим наблюдением никому не нужную диссертацию, с достоинством выдержит скучный диспут и получит не нужную ему ученую степень».
Владимир Степанович сдержал свое слово. Он не навязывал мне своих консультаций, не настаивал на своей правоте, не заставлял принимать его взгляд на теоретическое литературоведение.
Общение
Я сформулировал тему диссертации, активно писал статьи, которые В. С. Карабан визировал, не вникая в содержание. Точно так же подписывал всякие аспирантские документы. Мне казалось, что он мне доверял.
У меня сложилось впечатление, что Владимир Степанович был вполне удовлетворен тем, как складывалось наше сотрудничество. И общались мы с ним неформально.
Помню одну из его баек.
Он рассказал мне, как проводил занятия в главном корпусе БГУ в 1960-е годы:
«В большом, просторном вестибюле тогда стояли автоматы, напоминавшие те, в которых потом продавали газированную воду. Только в автоматах в БГУ продавалось белое столовое вино.
Бросаешь 18 копеек – получай стакан вина. Красота. Выпьешь стакан – и готов к лекции у вечерников.
Главное было добраться до кафедры, не зацепиться, не упасть.
Как только встал, ухватился руками за бортики – дальше все как по маслу. Все были довольны, и я, и студенты. Потом автоматы убрали…»
Конечно, это была шутка.
Рассказывал, что часто видел Якуба Колоса у пивной возле Свислочи. Отзывался о нем уважительно.
Много чего рассказывал В.С. Карабан мне, все больше с горечью. Время конца 1980-х было непростое. СССР разваливался, оптимизма В. С Карабану это определенно не добавляло. Мир и миропорядок, за которые он воевал, катились в тартарары.
Может быть, именно поэтому он смотрел мультики. Мультики как протест против болтовни с экранов, против лжи. До сих пор думаю, что так оно и было.
Итог
Я с головой ушел в работу. Через полгода диссертация по проблемам жанровой природы была готова (срок обучения в аспирантуре был три года). Мне никто не мешал – и это была лучшая помощь. Меня тут же перевели на преподавательскую работу. Я работал на филологическом факультете БГУ до сентября 2018 года.
Специальности Теория литература в Совете по защите диссертаций в БССР не было, пришлось подстраиваться под специальность 10.01.02 – Литература народов СССР (советского периода).
Вот обложка автореферата – итог моей работы под «присмотром» Владимира Степановича Карабана, о котором я неизменно вспоминаю с теплотой, уважением и признательностью.
*Анатолий Николаевич Андреев, доктор филологических наук, профессор